10 января 1886 года директор народных училищ Симбирской губернии, действительный статский советник Илья Николаевич Ульянов заболел: на фоне интенсивной головной боли появились перед глазами «мушки», возникла рвота… По мнению больного и лечащего врача, это было только «желудочное расстройство». Он оставался на ногах, к нему приходили сотрудники (по нынешним меркам, он был министром образования областного масштаба). И.Н.Ульянов  корпел над годовым отчетом. За день до смерти ему как будто стало лучше, но к вечернему чаю он не вышел. Ночью 12 января ему не спалось, и он просил дочь Анну читать ему служебные документы, но она вдруг заметила, что отец «начинает путать и немного заговариваться» и уговорила его прекратить работу. На следующий день он работал до двух часов дня, но от обеда отказался (тошнило). Когда все собрались за столом, он спустился вниз, остановился у двери и обвел семью долгим взглядом. «Точно проститься приходил…»,- скажет позже М.Н. Ульянова. Она поднялась в кабинет к мужу чуть позже и обнаружила его уже без сознания… Судя по всему, была высокая температура… Вечером того же дня И.Н.Ульянов умер… Вскрытия не было, но лечащий врач, некий Лекгер, сказал: «Я могу только предположительно, хотя с громадной вероятностью, сказать, что ближайшей причиной смерти было кровоизлияние в головной мозг («apoplexiocerebralis»)…

… Январь 1921 года.  Председатель Совета Народных Комиссаров В.И. Ульянов (Ленин) жалуется на интенсивную головную боль и головокружение. Однако, врачи Ф.А.Гетье и Л.Г.Левин не нашли у вождя ничего, кроме переутомления! Кстати говоря, просмотрев гору литературы о болезни В.И.Ленина, я нигде даже упоминания не нашел о том, что кто-нибудь из врачей измерил у него артериального давление! Но ведь уже были в то время  тонометры Реклингаузена, Баша и С.Рива-Роччи, и метод измерения давления Н.С.Коротков описал почти двадцать лет назад. Непонятно. Ленину назначают симптоматическое лечение и …отдых! Вся вторая половина 1921 года  у вождя отпуска (июнь, июль, август, декабрь) и обязательно с продлением. Но возвращаясь на работу, Ленин «привозил» с собой все те же симптомы. Мало того, в декабре 1921- марте 1922 головная боль становится постоянной, и к ней присоединяются мимолетные головокружения, заставляющие больного временами немедленно сесть или схватиться за перила или мебель, чтобы сохранить равновесие… Эти эпизоды тщательно скрывались от окружающих, и о них знали до поры только Ф.Гетье и начальник охраны Ленина, П.Пакалн… 4 марта 1922 года к Ленину вызвали выдающегося невролога, профессора I-го МГУ Ливерия Осиповича Даркшевича, который как-то расплывчато описал картину болезни. Другой видный специалист, правда скорее психиатр, чем невролог – Виктор Петрович Осипов пишет более определенно: «…у него (В.И.Ленина – Н.Л.,И.Л.) появились частые припадки, заключающиеся в кратковременной потере сознания с онемением правой половины тела. Это были мимолетные явление: онемеет правая рука, затем движения восстановятся. Во время таких припадков начала расстраиваться речь, то есть после припадка наблюдалось, что в течение нескольких минут он не мог свободно выражать свои мысли. Эти припадки повторялись часто, до двух раз в неделю, но не были слишком продолжительными – от 20 минут до двух часов. Иногда припадки захватывали его на ходу, и были случаи, когда он падал». В этот период Ленина консультируют неврологи: профессор В.В.Крамер и приват-доцент А.М.Кожевников. Именно им Ленин сказал: «Так, когда-нибудь будет у меня кондрашка». Как в воду смотрел! В середине марта головная боль усиливается, и к больному приглашают академика В.М.Бехтерева (пока еще не отравленного Сталиным, к счастью!), профессоров В.В.Крамера и М.Б.Кроля и доцента А.М.Кожевникова. Из Германии приглашаются выдающийся невролог, профессор О.Фёрстер и терапевт Г. Клемперер. Немцы пришли к совершенно неожиданному, фантастическому выводу: у Ленина отравление свинцом (в его теле оставались две пули, выпущенные в 1918 году Ф.Каплан). Ленин, как и его лечащий врач, профессор В.Н.Розанов к предложению удалить пули отнеслись скептически. Владимир Ильич нехотя согласился удалить одну из пуль, поддавшись уговорам близких и врачей. Н.А.Семашко пригласил для этой несложной операции  выдающего немецкого хирурга, профессора Берлинского университета, директора II хирургической клиники (клиника Рудольфа Вирхова в структуре госпиталя Шарите), директора больницы Моабит, тайного медицинского советника (а всех своих  тайных советников большевики передушили!) Морица Борхадта (MoritzBorhardt,1868-1948), который с собой привез не только чемодан инструментов, но даже…раствор новокаина! М.Борхард удивился, что его пригласили для такой пустяковой операции и дважды предложил В.Н.Розанову (будущий погубитель Фрунзе!) оперировать Ленина самому, но тот отказался! Наши профессора перед немецкими конфузились и стеснялись, хотя за год перед этим не испугался Розанов оперировать Сталина по поводу флегмонозного аппендицита. Точно в день рождение Ленина, 22 апреля 1922 года, под масочным эфирным наркозом (а не под местной анестезией, как писали раньше!) Борхардт молниеносно извлек пулю из под кожи шеи вождя. Трехсантиметровый разрез, три шва на кожу, перевязки. В данном случае все было сделано «как положено»: Ленину произвели рентгеновское исследование (в Институте биофизики П.П.Лазарева), чтобы зафиксировать положение пуль, хотя та, которую удали Борхардт, прощупывалась очень легко!

… Никакого облегчения удаление пули Ленину не принесло: спустя месяц после операции, 25 мая 1922 года в четыре утра у Ленина появилась интенсивная головная боль, слабость в правой половине тела и рвота. Он с трудом смог объяснить близким, что с ним, не мог читать, стал писать, но вывел с трудом только букву «м»… Слабость в конечностях оставалась. Приглашенный Ф.А.Гетье (так же как и сорок лет назад у И.Н.Ульянова!) объяснил все «желудочным расстройством» и  назначил Ленину… английскую соль и покой! Поздно вечером на следующий день (27 мая) у Ленина возникла интенсивнейшая головная боль (он еще успел сказать об этом), затем он полностью потерял речь, а правые конечности повисли «как плети»! Диагноз В.В.Крамера: «Явление транскортикальной моторной афазии на фоне тромбоза». Как медицинский документ история болезни В.И.Ульянова (Ленина) начинается с 29 мая 1922 года. Сначала ее вел А.М.Кожевников, с 6 июня до 4 июля – В.В.Крамер, затем В.П.Осипов. 29 мая А.М.Кожевников берет у Ленина кровь из вены и производит спинномозговую пункцию. Кровь и ликвор исследуюся на реакцию Вассермана. 30 мая у постели вождя собрались профессора Г.И.Россолимо, В.В. Крамер и М.М.Авербах, доктора медицины А.М.Кожевников и Ф.А.Гетье и народный комиссар здравоохранения РСФСР, Н.А.Семашко. Г.И.Россолимо, после тщательно осмотра вождя бесстрастно констатирует: « Зрачки равномерны. Парез правого n. facialis. Язык не отклоняется, апраксия в правой руке и небольшой парез в ней, правосторонняя гемианопсия. Двусторонний Бабинский, затушеванный вследствие защитной реакции. Двусторонний ясный Оппенгейм. Речь невнятная, дизартричная, с явлениями амнестической афазии».  Примечательно, что видный офтальмолог М.М.Авербах никаких изменений в прозрачных средах глаза и зрачковых рефлексах не нашел. Не является уже откровением, что врачи, участвовавшие в этом консилиуме, допускали специфический, сифилитический патогенез болезни Ленина. Г.И.Россолимо прямо сказал М.И.Ульяновой (умершей позже, как и сам Россолимо, от…инсульта!): «Положение крайне серьезное, и надежда на выздоровление явилась бы в том случае, если в основе мозгового процесса лежали бы сифилитические изменения». Лечение было назначено «каузальное» - неосальварсан, содержавший 19-20% мышьяка, в дозе от 0,15 до 0,45 на инъекцию (до 5,0 на курс). Но это было позже, а вечером того же дня, когда состоялся консилиум, Ленин вызвал к себе Сталина и просил достать для него цианистый калий (!?). А.М.Кожевников пишет: «Приезжал Сталин. Беседа о suicidum». О прогнозе болезни Ленин спрашивал и у М.М.Авербаха. Вождь прекрасно понимал, что больной он будет никому не нужен. Поразительно, что при таком тонком понимании ситуации Ленин не мог справиться с простейшей задачей, поставленной ему врачами: умножить 7 на 12. Он три часа бился над этой задачей, и решил ее путем сложения: 12+12=24, 24+12=36 и т.д. На удивление докторов («болезнь-притворщик»!) ситуация стала быстро улучшаться: уже 2 июня привлеченный к лечению видный немецкий невролог Отфрид Фёрстер отмечает: «Исчезли симптомы поражения черепно-мозговых нервов, в частности, лицевого и подъязычного, исчез парез правой руки, нет атаксии. Ненормальные рефлексы (Бабинского, Россолимо, Бехтерева) отсутствуют. Восстановилась речь, чтение беглое. Письмо: делает отдельные ошибки…» Фёрстер, однако, отмечает наличие психического возбуждения у больного. 11 июня Ленин сказал М.И.Ульяновой, что чувствует себя хорошо. «Странная болезнь»,- отметил он… 16 июня ему разрешили встать, но до конца июня у него было еще 16 «спазмов», которые он описал очень образно: «В теле делается что-то вроде буквы «S» и в голове тоже. Голова при этом немного кружится, но сознания не терял… Удержаться от этого немыслимо…Если бы я не сидел в это время, то конечно бы упал». Падал он неоднократно, и мебель в комнате была расставлена так, что бы он мог за нее схватиться в случае необходимости. В июле и августе приступы были реже, однако, 4 августа, после инъекции неосальварсана возник сильный спазм с потерей речи и парезом правых конечностей, продолжавшийся два часа. 25 августа Фёрстер констатирует восстановление движений и разрешает чтение книг и газет. Через две недели Фёрстер, Гетье и Крамер разрешают Ленину вернуться к работе с 1 октября 1922 года. Он возвращается, хотя это и требует от него сверхъестественных усилий. Спустя два месяца, 25 ноября 1922 года Ленин, идя по коридору Совнаркома, почувствовал слабость в правой ноге и упал, с трудом поднявшись. Врачи настаивают на немедленном отдыхе, но вождь медлит, однако, 12 декабря стало последним днем его пребывания в рабочем кабинете… Параличи были ежедневно, а 16 декабря развился парез правых конечностей, восстановившийся через 35 минут. Работа Ленина ограничена 5-10 минутами диктовок секретарю. В этот короткий «светлый» промежуток он и продиктовал знаменитое «Письмо к съезду». До марта 1923 года, по словам Фёрстера, надежда на выздоровление еще оставалась, но после известного конфликта со Сталиным, оскорбившем Н.К.Крупскую, 6 марта все рухнуло… «…Без всяких видимых к тому причин, - пишет В.В.Крамер, - наступил двух часовой припадок, выразившийся в полной потере речи и параличом правых конечностей. 10 марта припадок повторился и привел к стойким изменениям, как со стороны речи, так и функции правых конечностей».  Соратники немедленно принимают меры: из Германии к больному приглашены виднейшие европейские специалисты того времени: Оскар Минковски, Адольф Штрюмпель,Освальд Бумке (за пять лет до этого он дважды консультировал ефрейтора А.Гитлера!) и Макс Нонне, из Швеции – С.Э. Геншен. Монгольская народная партия предлагает прислать тибетского врача, но пока обошлись без него. 21 марта проходит расширенный консилиум с участием С.Геншена, О.Бумке, А.Штрюмпеля, М.Нонне, О.Фёрстера, П.Н.Елистратова и В.В.Крамера. Ареопаг светил установил, что к имевшимся ранее симптомам добавилась сенсорная афазия. Врачи снова вернулись к идее сифилитического происхождения болезни. Осмотрев больного соло А.Штрюмпель (ErnstAdolfGustavGottfriedvonStrümpell , 1853 –1925), виднейший немецкий невролог и интернист, ставит диагноз «endarteriitis luetica»- «сифилитичекий эндартериит». Примечательно, что реакция Вассермана в крови и ликворе отрицательные, глазные симптомы сифилиса отсутствуют. Штрюмпель объясняет это тем, что поражение сосудов при сифилисе – проявление третичного, висцерального сифилиса, когда диагностические реакции «молчат». Отсюда и его рекомендация: «…терапия должна быть только специфической…». В.И.Ленину были назначены арсенобензольные и йодистые и ртутные препараты, но их пришлось скоро отменить из-за возникшего у него воспаления легких…

С. Геншен писал позднее, что мнение врачей не было столь однозначным: шла дискуссия о сифилисе, эпилепсии и отравлении (свинцом?) Любопытнее всего, что атеросклероз как причину страдания врачи отвергли, так как они не видели других, в то время – «обязательных» симптомов его – стенокардии, перемежающейся хромоты и до середины 1923 года был явный прогресс в течении болезни – уменьшился парез, афазия и т.д. Болезнь Альцгеймера, Пика и рассеянный склероз врачи тоже отвергли (все участники консилиума, а особенно - Штрюмпель, Геншен и Крамер исчерпывающе знали неврологическую семиотику). Однако, еще в 1664 году, Томас Уиллис писал о больном, у которого «правые артерии: сонная и позвоночная внутри черепа окостенели и стали непроходимы, закрыв доступ крови с этой стороны. Однако, больного не беспокоила удивительная болезнь». Транзиторные ишемические атаки, вызванные окклюзией сосудов, описали современники участников консилиума У.Говерс (1893), У.Ослер (1911), Г.Оппенгейм (1913). У.Ослер уверенно объяснял преходящие атаки афазии и паралича тем, что «артерии могут переходить в состояние спазма с облитерацией просвета и потерей функции в снабжаемых ими отделах». Но спазм – явление обратимое! Однако, консультанты Ленина, видимо, следовали его категоричным словам: «Пример – не доказательство. Любое сравнение «хромает», хотя Штрюмпель оговаривается: «…люэс не несомненен…», ему вторит Геншен, который считал «…специфическую этиологию возможной, но не вероятной…». Спустя пятнадцать лет Г.Клемперер задним числом пишет: «Возможность венерического заболевания была исключена». Но тем не менее, лечение Ленину (крайне мучительное из-за болезненных инъекций) было назначено противосифилитическое. Да оно и понятно, а что еще могли предложить тогда врачи? Ведь с сифилисом они плохо-бедно справлялись, а с остальным: грудной жабой, тромбозом?  Дальнейшее течение болезни Ленина, утратившего всякую возможность вербальной и письменной коммуникации (кроме слов «вот», «иди», «ля-ля»,»ведите» - он ничего произнести не мог) это старадальческое существование инсультного больного, дементного, беспомощного и слабого… Последние полгода жизни Ленин не говорил совсем, а 21 января наступила развязка…

….Остановлюсь на главных результатах вскрытия, проведенного 22 января 1924 года Алексеем Ивановичем Абрикосовым в присутствии Ф.Гетье, Б.Вейсброда, П.Еслистратова, В,Осипова, О.Фёрстера, В.Розанова, Н.Семашко. Отмечу, что обнаруженное А.И. Абрикосовым, было достаточно для того, чтобы поколебать легенду о сверхъестественных диагностических талантах немецкой врачебной «бригады»: «…В левом полушарии, в области прецентральных извилин, теменной и затылочной долях, парацентральной щели и височных извилин – участки сильных западений головного мозга…» Масса левого полушария была уменьшена на треть по сравнению с правым! Абрикосов обнаружил на срезе резкое сужение позвоночных и задних мозговых и внутренних сонных артерий. Катастрофическая ситуация была с левой внутренней сонной артерией: она не имела во внутричерепной ее части просвета вообще и представлялась сплошным плотным, белесоватым тяжом. В местах западений Абрикосов обнаружил очаги размягчения мозга с множественными кистами. Сердце было увеличено в размерах, коронарные сосуды сильно уплотнены, множественные атеросклеротические бляшки в аорте и крупных артериях брюшной полости. Причиной смерти стало свежее кровоизлияние в области четверохолмия. А.И.Абрикосов обнаруженные изменения объяснил «атеросклерозом изнашивания» - «abnutzungsclerose». Микроскопическое исследование ничего, кроме атеросклероза также не обнаружило.

С этим все ясно, а вот какую роль сыграло ранение пулей Каплан? Речь идет о пуле, удаленной М.Борхардтом. Она вошла в левое предплечье, зацепила ость лопатки, оторвала ее фрагмент, прошла в верхний купол левой плевральной полости, ранила верхушку левого легкого и пройдя мягкие ткани основания шеи (между трахеей и пищеводом) вышла справа и остановилась кнаружи от правого грудино-ключичного сочленения, головкой вниз, рядом с plexus brachialis decstrae. (Б.В.Петровский,2000). В лестнично-позвоночном треугольнике, через который прошла пуля, расположены щитовидно-шейнй артериальный ствол, глубокая артерия шеи, позвоночные артерии, венозное сплетение. А главное - сонная артерия, яремная вена, блуждающий и симпатический нервы. Невероятно, что пуля оставила нетронутыми  сосуды и, по крайней мере, не контузила стенку сонной артерии. Ранение вызвало гемоторакс справа (Ю.М.Лопухин,1997). А вот дальше мнение корифеев расходится: Б.В.Петровский считал, что ранение никакой роли не сыграло, а Ю.М.Лопухин более категоричен: «…Все дальнейшие события четко укладываются в картине постепенного сужения левой сонной артерии, что связано с …рубцеванием тканей вокруг нее (после рассасывания гематомы - Н.Л.). Наряду с эти, очевидно, начался процесс формирования внутрисосудистого тромба…в зоне первичного ушиба артериальной стенки. В 1921 году просвет артерии сузился на 80%, что повлекло за собой манифестацию мозговой симптоматики». Этого же мнения придерживался и другой известный специалист, невролог: «…была сужена левая сонная артерия не вследствие атеросклероза, а вследствие стягивающих ее рубцов, оставленных пулей…» (З.Л.Лурье,1967). Но ведь атеросклероз и выраженный у Ленина был! А наследственность: отец, А.И.Ульянова, умершая в 1935 году, внезапно (сердечная смерть), М.И.Ульянова, умершая от инсульта в 1937 г., Д.И.Ульянов, потерявший вследствие облитерирующего атеросклероза обе ноги? Однако, все это были бы частные подробности одной семьи, не будь Ленин вождем «мирового пролетариата»…

    Я полагаю, и глубоко в этом убежден, что болезнь В.И.Ленина можно было считать «странной» или, по Т.Уиллису, «удивительной», только с позиций врачей первой четверти XX века. Они не знали экстракраниальной сосудистой патологии и даже не производили аускультацию сонных артерий (хотя аускультация сосудов была известна еще со времен Л.Траубе и П.Роже!). По крайней мере, А.Штрюмпель в своем известнейшем руководстве ничего об этом не говорит. Очевидно, что В.И.Ленин страдал гипертонической болезнью (гипертрофия левого желудочка) и распространенным атеросклерозом с преимущественным поражением аорты, церебральных и абдоминальных сосудов. Позволительно предположить, что у него могли быть и приступы стенокардии, но он вообще был человеком скрытным и, как всякий вождь, предпочитал слабости и недуги не демонстрировать (желающих пробиться к власти было с избытком!) Мозговая клиника с астеническим дебютом (бессонница, раздражительность, неврастенические «срывы», снижение интеллектуальной трудоспособности) типична для цереброваскулярной болезни. Все это отмечалось у Ленина, начиная еще с 1918 года! При отсутствии адекватного лечения объяснимо и прогредиентное течение болезни: транзиторные ишемические атаки с ишемическим и геморрагическим инсультами в финале. По сути дела, на этом все должно закончиться и говорить здесь не о чем. Да не тут-то было, все только началось!....

Николай Ларинский - Власть и здоровье. Часть I